Стандарт выполнения и проверки качества судебно-медицинских экспертиз трупов в региональном бюро смэ

Publication in electronic media: 21.05.2010 under http://journal.forens-lit.ru/node/132
Publication in print media: Актуальные вопросы судебной медицины и экспертной практики, Новосибирск 2009 Вып. 15

А. Б. Шадымов

г. Барнаул

В разное время для судебной медицины вопрос оценки качества проведения экспертиз имел не одинаковую остроту. Сейчас, при строи­тельстве правового государства, это становится актуально как никогда. Каждая территория накопила свой опыт контроля качества судебно-ме­дицинских экспертиз и в первую очередь экспертиз трупов. Несмотря на достаточно подробное изложение требований оформления «Заключения эксперта», изложенное в приказе МЗ РФ от 24.04.03г. № 161 п. II эта проблема не решена до сих пор.

Самой популярной является ужесточение административных мер по требованию максимально тщательного описания всех этапов секции трупа, имеющего целью выявить в нем все возможные морфологические изменения в органах и тканях, установить или исключить возможные осложнения, с последующей максимально обоснованной трактовкой полученных результатов. При всей теоретической безупречности дан­ный подход имеет существенный недостаток — он практически никогда не выполняется. В чем причина данного положения дел?

Во-первых, согласно правовым нормам, результатом любой экс­пертизы (в том числе и трупа) должны быть выводы эксперта, реша­ющие поставленные следствием вопросы. А при первичной экспер­тизе следствие традиционно интересует причина, давность смерти и алкогольное опьянение. Для «заказчика» экспертизы и самого эксперта польза и законность его произвольных поисков сомнительна. Все эти действия, направленные на решение вопросов, не поставленных следс­твием, оправдаются лишь правом на экспертную инициативу.

Во-вторых, в рамках регламента приказа МЗ РФ от 24.04.03 г. № 161 «количество и характер изымаемых объектов, а также необходи­мые виды их исследования определяет врач — судебно-медицинский эксперт, исходя из особенностей конкретного случая». Там же четко и однозначно прописаны условия выполнения тех или иных экспертных действий у секционного стола при различных причинах смерти. (Напри­мер, при травматической смерти тактика эксперта направлена на уста­новление механизма травмы; при смерти новорожденного — на станов­ление живорожденности; при подозрении на отравление — поиск яда). Однако рекомендации проведения отдельных исследований трактуют­ся как проводящиеся «при необходимости», без уточнения условий. Так что же эксперт должен считать основой экспертной деятельности — свободный поиск или выполнение инструкций? И не вступает ли он в косвенный конфликт с Федеральным Законом «О погребении и похо­ронном деле»?

В-третьих, у среднестатистического эксперта часто не хватает времени, мотивации, а часто и квалификации на адекватное корректи­рование объема работы, сомнительной по значимости для проводимого следствия. Помимо этого у проверяющего (рецензента, заведующего от­делением, эксперта отдела особо сложных экспертиз и т. д.) возникает множество вопросов по составлению и трактовке материалов экспер­тизы, а, в конечном счете, встает проблема по окончательной оценке ее качества.

Альтернативным всему вышеописанному является подход, на­правленный на фиксацию наиболее значимых (с точки зрения судеб­но-медицинского эксперта) изменений. В таком случае срабатывает принцип: если не описано — значит, не было. Иногда эти акты представ­ляют собой не просто заранее утвержденную схему документа, а просто бланк. Такая форма работы позволяет унифицировать Заключения эк­сперта, повысить эффективность их внутриведомственной проверки и сводит к минимуму влияние недостаточной квалификации сотрудника на качество конкретной экспертизы.

Однако обосновать право на жизнь этого варианта обеспечения качества экспертной деятельности еще более сложно. Очевидно, что все это одновременно противоречит как Федеральному закону «О государст­венной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», так и приказу МЗ РФ № 161 «Об утверждении инструкции по организации и производству экспертных исследований в бюро судебно-медицинской экспертизы», так как ущемляет права и изменяет приоритеты в обязан­ностях эксперта.

Такой подход существенно ограничивает экспертные возможнос­ти всей службы, так как минимизирует потребности каждого эксперта к профессиональному росту. К тому же, формальное облегчение проверки «обезличенного» «Заключения эксперта» вносит сомнения в полноту и достоверность проведенных исследований. При этом минимизирован­ные «Заключения эксперта» становятся малопригодными для дальней­шей работы при выполнении комиссионных экспертиз.

В основе такого первого подхода лежит идеализация личности эк­сперта. Наивно думать, что качество экспертной работы, как отдельного государственного экспертного учреждения, так и службы в целом может быть лишь совокупным результатом профессиональной и юридической ответственности отдельных экспертов за качество своей работы. Этот (второй) вариант абсолютизирует административный контроль. В таком случае занижение планки персональной ответственности специалис­та за свою работу, отстранение его от творческого поиска, извращает саму суть экспертной работы. Авторитарное давление проверяющего со временем неизбежно ведет к «корректировке» документа, а, в конечном счете, к его фальсификации.

Следует ли из изложенного, что нет возможности рекомендовать региональному бюро СМЭ какой-либо способ контроля качества прак­тических экспертиз? Думается, есть.

Как для практического эксперта, так и для проверяющего необ­ходимо дополнительно разработать стандарты качества проведения судебно-медицинского исследования трупа при различных причинах смерти. Тем более что по некоторым причинам смерти они практически сложились. Так, например, достаточно четко сформулированы подходы к проведению экспертиз новорожденных, странгуляционной асфиксии, огнестрельной травмы. При этом для большинства видов экспертиз нет единого алгоритма действий. Так например, нет общепринятого алго­ритма в экспертизе взрывной, транспортной травмы (в частности в сало­не автомобиля), падений с высоты; не регламентирована последователь­ность действий при ударах твердыми тупыми предметами; нет четкого стандарта оформления экспертизы при некоторых видах отравлений, заболеваний, гипоксических состояний и т. д. При этом если отбросить некоторые нюансы, то эксперты с большой практикой давно подразде­ляют экспертизы по группам. Следовательно можно условно опреде­лить объем работы у каждой выделенной группы судебно-медицинских экспертиз, позволяющий признать его и необходимым и достаточным.

Схематично это может выглядеть следующим образом (см. таблицу 1). Очевидно, что за понятием качества экспертизы трупа при раз­личных обстоятельствах происшествия, причинах смерти, будут стоять разные характеристики повреждений, специфичный набор изменений в органах и системах трупа, характерные результаты выполнения допол­нительных проб и исследований у секционного стола. Все это в сово­купности объяснит и скорректирует не одинаковые требования к офор­млению разных экспертиз.

Таблица 1

Стандарт проведения и проверки судебно-медицинских экспертиз трупов

Быть может, разработка таких или подобных стандартов не иде­альна, но они просты для понимания и доступны для исполнения. Их внедрение не только упростит осмысление задач эксперта при прове­дении различных групп экспертиз трупов, но и позволит каждому экс­перту легко провести самоконтроль выполненной работы, убережет его от непоправимых ошибок. В свою очередь, такое перераспределение контролирующих функций позволит рецензенту, не увязая в стандарт­ных замечаниях, сосредоточиться на научной обоснованности результа­тов экспертизы. При этом экспертизы случаев, имеющих выраженный социальный или профессиональный резонанс, получат возможность подвергнуться более тщательному анализу и обсуждению. Кроме того, наличие замечаний по технике выполнения и оформлению экспертиз ав­томатически будет давать право проверяющей стороне предлагать меры финансового и административного влияния на конкретного эксперта.