Об участии специалиста - судебного медика в стадии возбуждения уголовного дела

Publication in electronic media: 30.03.2012 under http://journal.forens-lit.ru/node/670
Publication in print media: Вопросы судебной медицины, медицинского права и биоэтики - Самара 2011

А.А. Тарасов

Кафедра уголовного процесса и криминалистики Самарского государственного университета

Вопрос об участии лица, обладающего специальными судебно-медицинскими знаниями, в стадии возбуждения уголовного дела имеет давнюю и очень непростую историю. В этой истории, как и во всем, что так или иначе касается судебно-экспертной деятельности по уголовным делам, можно смело выделить два крупных этапа: «советский» с его десятилетиями преимущественно стабильной практики и почти такого же теоретического единодушия и «реформаторский» с его стремительными, иногда противоречивыми, иногда возвратно-поступательными изменениями в законодательстве и весьма заметной разноголосицей в литературе.

Многие теоретические и практические неясности усугубляются, а нередко даже и порождаются богатством русского языка, в котором слова «эксперт» и «специалист», означающие на уровне бытового и всякого иного неюридического общения, в общем-то, одно и то же, в тексте уголовно-процессуального закона и в правоприменительной деятельности означают достаточно разные вещи. К слову заметим, что в этом разграничении наши американские и западноевропейские коллеги не столь категоричны. Не видит этой разницы и Европейский суд по правам человека, рассматривающий дела по жалобам наших соотечественников. В законодательстве большинства современных государств (включая наших недавних собратьев по социалистическому лагерю) на носителя специальных неюридических знаний, как бы он ни назывался, распространяется статус свидетеля с некоторыми уточняющими оговорками относительно предмета допроса и показаний. В нашем законе процессуальные фигуры эксперта и специалиста разграничены очень четко и еще более четко отделены от всех других участников процесса. Термином «эксперт», помимо этого, обозначается название должности в государственном судебно-экспертном учреждении, а термином «специалист» - процессуальный статус лица, состоящего в должности эксперта такого учреждения, если он привлекается следователем к участию в производстве следственного действия, в том числе и в стадии возбуждения уголовного дела, когда экспертиза по закону назначена быть не может, а значит – не может быть реализован процессуальный статус эксперта тем лицом, который занимает должность эксперта. Используя нарочито тавтологичную и тяжелую для восприятия редакцию предыдущего предложения, подчеркнем, что для огромного числа российских следователей и дознавателей, их руководителей и руководителей экспертных учреждений такое нагромождение одинаково звучащих слов – повседневная практика, которая не может не порождать трудностей, организационных противоречий и даже конфликтов.

Для уяснения системного смысла законодательного регулирования привлечения носителей специальных судебно-медицинских знаний к участию в стадии возбуждения уголовного дела целесообразно проследить динамику развития законодательства с начала российской судебной реформы на рубеже XX и XXI столетий по настоящее время.

Согласно ч.2 ст.178 УПК РСФСР 1960 года единственным следственным действием, производство которого допускалось до возбуждения уголовного дела, был осмотр места происшествия. Такой осмотр производился «в случаях, не терпящих отлагательства», был нацелен на выявление оснований для возбуждения уголовного дела, а соответствующее процессуальное решение должно было приниматься немедленно после проведения осмотра места происшествия, что прямо предписывалось законом. В ст.179 УПК РСФСР следователю предоставлялось право «в необходимых случаях» привлекать к участию в производстве осмотра любого специалиста по выбору самого следователя, а в ч.1 ст.180 УПК РСФСР «наружный осмотр трупа на месте его обнаружения» был безусловно отнесен к числу тех самых «необходимых случаев», когда «участие врача-специалиста в области судебной медицины, а при невозможности его участия – иного врача» признавалось обязательным.

Резюмируем сказанное. Если труп был обнаружен на месте происшествия и осматривался одновременно с ним, как часть места происшествия, то этот осмотр трупа производился до возбуждения уголовного дела, а участие специалиста - судебного медика по требованию следователя, производящего осмотр, являлось обязательным. Процессуальный статус специалиста фиксировался за судебным медиком самим фактом его приглашения следователем для участия в осмотре и оформлялся указанием в протоколе всех его участников. Таким образом, в рассмотренных случаях процессуальный статус специалиста возникал у судебного медика до возбуждения уголовного дела и вне связи с ним, поскольку сам осмотр места происшествия до возбуждения уголовного дела производился по общим правилам осмотра без каких-либо изъятий.

Все описанное было устоявшейся практикой в течение многих десятилетий и сколько-нибудь серьезных возражений ни у следователей, ни у экспертов не вызывало. Если уголовное дело по результатам осмотра места происшествия и трупа возбуждалось, то по нему обязательно (в силу требований п.1 ст.79 УПК РСФСР) назначалась судебно-медицинская экспертиза, производство которой могло быть поручено (и, как правило, поручалось) тому эксперту, который ранее в качестве специалиста участвовал в осмотре трупа на месте его обнаружения. Заметим, что именно для судебных медиков в п.3а ч.1 ст.67 УПК РСФСР («Отвод эксперта») было сделано единственное исключение из правила об обязательном отводе того эксперта, который ранее участвовал в этом деле в качестве специалиста.

При всей ясности и привычности описанных процедур, в них есть некоторые допущения, которые здесь необходимо выделить для понимания дальнейшего развития института использования специальных судебно-медицинских знаний при расширении круга следственных действий, производство которых допускается законодателем до возбуждения уголовного дела. Во-первых: статус специалиста возникал до возбуждения уголовного дела, что для остальных участников процесса не характерно (кроме органов, уполномоченных на возбуждение дела, разумеется). Во-вторых, осмотр места происшествия, в отличие, например, от освидетельствования, производился без вынесения постановления, то есть такого властного решения, которые принимаются, по общему правилу, только по возбужденному уголовному делу. В-третьих: осмотр трупа (в отличие от того же освидетельствования) не затрагивает права и интересы живых лиц, которые, по общему правилу, в уголовном процессе должны бы обладать статусом подозреваемого, потерпевшего или свидетеля, официально приобретаемым тоже только после возбуждения уголовного дела. Все эти допущения не были заметны до тех пор, пока осмотр места происшествия был единственным следственным действием, допустимым до возбуждения уголовного дела.

Здесь, однако, возникали другие проблемы. Допустимый до возбуждения уголовного дела наружный осмотр трупа не всегда давал основания, которые воспринимались уполномоченными органами как достаточные для возбуждения уголовного дела. В этих случаях проводилось так называемое судебно-медицинское исследование трупа, которое в своей содержательной судебно-медицинской части очень напоминало судебно-медицинскую экспертизу, но проводилось в непроцессуальной, суррогатной (по сравнению с экспертизой) форме. Данные, полученные по результатам такого исследования, полагались в основание решения о возбуждении уголовного дела, а затем, после соблюдения формальных процедур, переносились практически без изменений в заключение эксперта. Все это еще в советские годы приводило многих специалистов в области уголовного процесса и судебной экспертизы к выводу о необходимости дополнить закон правилом о производстве судебно-медицинской экспертизы (а также некоторых других экспертиз) до возбуждения уголовного дела с целью установления оснований для начала уголовного процесса.

Законодательная ситуация изменилась с принятием в декабре 2001 года УПК РФ и с введением его в действие с июля 2002 года. Более того, первое десятилетие действия нового закона отмечено его многократными изменениями в части регламентации стадии возбуждения уголовного дела. Целесообразно выделить три знаковые вехи: июнь 2007 года, декабрь 2008 года и март 2010 года.

Во вновь принятом УПК РФ, начавшем действовать с 1 июля 2002 года, вопрос о возможности назначения экспертизы (в том числе и судебно- медицинской) до возбуждения уголовного дела, на что надеялись многие специалисты, был решен весьма своеобразно. Прямо об этом в нормах, регламентирующих назначение и производство экспертизы, не говорилось. Но, вводя крайне спорный и просуществовавший недолго институт согласия прокурора на возбуждение уголовного дела, законодатель решил этот вопрос «окольным путем» в контексте такого согласования и допустил вынесение следователем постановления о назначении экспертизы до получения согласия прокурора на возбуждение уголовного дела. Без согласия прокурора решение о возбуждении уголовного дела не приобретало законной силы, поскольку отказ прокурора в даче согласия, оформляемый специальным постановлением, означал в дальнейшем либо отказ в возбуждении уголовного дела, либо продление «доследственной» проверки.

Назначением экспертизы законодатель не ограничился. Согласно ч.4 ст.146 УПК РФ следователь (дознаватель) к своему постановлению о возбуждении уголовного дела, направляемому прокурору для согласования, был обязан приложить «материалы проверки сообщения о преступлении, а в случае производства отдельных следственных действий по закреплению следов преступления и установлению лица, его совершившего (осмотр места происшествия, освидетельствование, назначение судебной экспертизы), - соответствующие протоколы и постановления». Примечательно, что и в ст.179 УПК РФ («Освидетельствование»), так же, как и в ст.195 («Порядок назначения судебной экспертизы»), на тот момент не было сказано ни слова о возможности производства освидетельствования до возбуждения уголовного дела, в отличие, скажем, от ч.2 ст.176 УПК РФ, сохранявшей такое указание относительно осмотра места происшествия.

Так или иначе, но сам факт появления среди материалов проверки, проводимой в порядке ст.144 УПК РФ, таких документов, как постановление о назначении экспертизы, постановления о производстве освидетельствования (ч.2 ст.179 УПК РФ) и протокола освидетельствования, говорил о допустимости производства этих процессуальных действий до возбуждения уголовного дела. В таких случаях на эти следственные действия (по аналогии с осмотром места происшествия) распространялись все правила, по которым они производились бы по возбужденному уголовному делу, поскольку никаких оговорок для этих случаев в законе не содержалось.

Некоторые сомнения по поводу возможности столь однозначной экстраполяции этих правил на стадию возбуждения уголовного дела возникали в отношении назначения и производства экспертизы, поскольку в процессуальном смысле «вынести постановление о назначении экспертизы» означает не то же самое, что «назначить экспертизу», а уж тем более – не то же самое, что её произвести. Совершенно логичным видится то, что следователи (дознаватели) даже если и выносили такие постановления, не торопились направлять их в экспертные учреждения в порядке ст.199 УПК РФ до получения согласия прокурора на возбуждение уголовного дела. Столь же понятным представляется и другое: экспертные учреждения и эксперты, даже если они и получали такие постановления, не торопились их исполнять до полноценного возбуждения уголовного дела с согласия прокурора. Тогда же эксперты несколько внимательнее, чем обычно, а может быть, и внимательнее, чем следователи, дознаватели, их руководители и прокуроры, прочли формулировки диспозиции ст.307 УК РФ («Заведомо ложные показание, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод»): «Заведомо ложные показание свидетеля, потерпевшего, либо заключение или показание эксперта, показание специалиста, а равно заведомо неправильный перевод в суде либо при производстве предварительного расследования (выделено мною – А.Т.)». По прямому смыслу уголовного закона эксперт, взявшийся производить экспертизу до возбуждения уголовного дела, то есть тогда, когда стадия предварительного расследования еще не началась, не может быть предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения или показаний, и, соответственно, не несет такой ответственности.

Суммируем сказанное по поводу участия специалиста - судебного медика в УПК РФ в период с момента начала его применения в 2002 году до введения в действие июньских изменений 2007 года путем системного толкования всех действовавших в этот период уголовно-процессуальных норм. Специалист в области судебной медицины до возбуждения уголовного дела мог привлекаться следователем (дознавателем)

1. для участия в качестве специалиста-врача в осмотре места происшествия в случае обнаружения на нем трупа или биологических следов, предположительно произошедших от человека;
2. для производства освидетельствования либо в случаях, когда освидетельствование сопровождается обнажением (ч.4 ст.179 УПК РФ), либо в любом другом случае, когда следователь (дознаватель) признает это необходимым (ч.3 той же статьи);
3. для оказания содействия следователю в постановке вопросов эксперту (ч.1 ст.58 УПК РФ), если постановление о назначении экспертизы выносится до возбуждения уголовного дела.

Эти обязанности появлялись у специалиста - судебного медика с момента приглашения его следователем или дознавателем, а процессуальный статус специалиста фиксировался в тех документах, которыми оформлялись соответствующие процессуальные действия. Согласно ч.4 ст.58 УПК РФ «специалист не вправе уклоняться от явки по вызовам дознавателя, следователя, прокурора» (причем без уточнения стадии процесса) и несет все предусмотренные в этой норме обязанности и ответственность. Правда, и здесь не обходилось без многих условностей. Как, например, специалист мог быть в соответствии с названной статьей предупрежден о недопустимости разглашения данных предварительного расследования и нести за их разглашение уголовную ответственность, если предварительного расследования на момент его участия в освидетельствовании или осмотре еще нет? Далее: формальное распространение на осмотр места происшествия и трупа, производимый до возбуждения уголовного дела, всех правил осмотра, производимого на предварительном расследовании, в отношении освидетельствования действует не столь же однозначно. Во-первых, об освидетельствовании выносится постановление, которое по логике должно тут же и исполняться, а вынесение каких-либо постановлений, за исключением прямо названных в законе для стадии возбуждения уголовного дела, строго говоря, не допускается. Во-вторых: освидетельствование осуществляется в отношении участников процесса, имеющих статус подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, причем нормативная регламентация в зависимости от статуса различается (ч.1 ст.179 УПК РФ), но сам статус приобретается этими лицами только после возбуждения уголовного дела. Однако эти условности не породили сколько-нибудь серьезных проблем, поскольку в ч.2 ст.179 УПК РФ все эти лица были объединены под общим названием «освидетельствуемое лицо», которое, как и специалист, не вправе было уклониться от исполнения соответствующего решения следователя.

Предпринятый исторический экскурс необходим для оценки, прежде всего, дальнейших кардинальных изменений в законе.

Федеральным законом №87-ФЗ от 5 июня 2007 года законодатель отказался от института согласования решения о возбуждении уголовного дела с прокурором и одновременно с этим автоматически, без специальной цели убрал из статьи 146 УПК РФ указания на возможность вынесения постановления о назначении экспертизы и производства освидетельствования до возбуждения уголовного дела. Поскольку, как отмечалось, в самих статьях о назначении экспертизы и об освидетельствовании такая возможность вообще не упоминалась, то все вернулось «на круги своя»: до возбуждения уголовного дела разрешался только осмотр места происшествия и обнаруженного на нем трупа, и судебный медик, соответственно, мог привлекаться только к производству этого следственного действия.

Однако накопившаяся к тому времени практика фиксации телесных повреждений и иных следов преступления на теле человека процессуальным путем до возбуждения уголовного дела была принята правоохранительными органами и лишь подчеркивала некоторую нелепость ситуации, сложившейся после июня 2007 года. Если человека убили, то есть, грубо говоря, «довели до состояния трупа», то его тело до возбуждения уголовного дела можно было осмотреть в процессуальном порядке и сделать подкрепленный полноценными доказательствами вывод о наличии признаков преступления, дающий основания для возбуждения уголовного дела. Если такой же пострадавший по какой-то причине не умер, то его в этих же целях и с такими же юридическими последствиями осмотреть было нельзя, потому что осмотр тела живого человека – это уже освидетельствование, а оно до возбуждения уголовного дела не допускалось.

Федеральным законом от 2 декабря 2008 г. №226-ФЗ в закон были внесены дополнения, устранившие, наконец, эту неясность по аналогии с правилами осмотра места происшествия: «при необходимости осмотр трупа может быть произведен до возбуждения уголовного дела» (ч.4 ст.178 УПК РФ) и «в случаях, не терпящих отлагательства, освидетельствование может быть произведено до возбуждения уголовного дела» (ч.1 ст.179 УПК РФ). Поскольку указанные законоположения действуют по сей день, считаем необходимым подвергнуть их системному толкованию в контексте анализа проблем участия судебного медика в стадии возбуждения уголовного дела.

1. До возбуждения уголовного дела судебный медик может привлекаться в качестве специалиста к осмотру трупа в двух случаях: а) для осмотра места происшествия, на котором обнаружен труп; б) для осмотра трупа, находящегося вне места происшествия либо в силу объективного хода исследуемых событий, либо в результате его последующего перемещения в связи с началом процессуальной деятельности.
2. Считаем необходимым отметить одну терминологическую деталь, которая при разработке положений ст.178 УПК РФ («Осмотр трупа. Эксгумация»), скорее всего, не подвергалась глубокому теоретическому обоснованию, но по факту внесенных в декабре 2008 года дополнений приобрела весьма загадочный смысл. «Следователь производит осмотр трупа с участием понятых, судебно-медицинского эксперта (выделено мною – А.Т.), а при невозможности его участия – врача. При необходимости для осмотра трупа могут привлекаться другие специалисты». Из контекста процитированной статьи просматривается полная терминологическая путаница. Судебно-медицинский эксперт в этом процессуальном качестве может привлекаться к осмотру трупа в единственном случае: когда наружный осмотр трупа производится по возбужденному делу после назначения судебно-медицинской экспертизы. Такая ситуация – скорее исключение, чем правило. Если осмотр трупа предшествует назначению судебно-медицинской экспертизы, как обычно и бывает, то судебный медик может участвовать в осмотре трупа только как специалист, а термин «судебно-медицинский эксперт» употреблен здесь ошибочно. Если наружный осмотр трупа производится до возбуждения уголовного дела (ч.4 ст.178УПК РФ), то ошибка усугубляется, поскольку судебно-медицинская экспертиза до возбуждения уголовного дела назначена быть не может, и потому судебно-медицинский эксперт в стадии возбуждения дела появиться тоже не может. Не хотелось бы предполагать, что законодатель не видит разницы между названием процессуального статуса и названием должности в экспертном учреждении. Думается, что за «проговоркой» столь специфического свойства стоит все та же проблема – назревшая давно необходимость допустить производство судебно-медицинских экспертиз до возбуждения уголовного дела.
3. Осмотр места происшествия (а значит – и осмотр трупа, находящегося на нем) и освидетельствование могут быть произведены до возбуждения уголовного дела только «в случаях, не терпящих отлагательства», тогда как осмотр трупа вне места происшествия до возбуждения уголовного дела производится «в необходимых случаях» по усмотрению лица, проводящего проверку в порядке ст.144 УПК РФ. Решение вопроса о привлечении специалиста в области судебной медицины (как и любого другого специалиста) к проведению осмотра или освидетельствования до возбуждения дела закон никакими дополнительными условиями не обременяет, кроме рассмотренных ранее общих условий его привлечения к производству этих следственных действий в стадии предварительного расследования.
4. На осмотры и освидетельствования, производимые до возбуждения уголовного дела, распространяются все правила их производства по возбужденному делу. Специалист - судебный медик во всех рассмотренных случаях не вправе уклониться от вызова следователя, дознавателя и иных лиц, уполномоченных на проведение проверок в порядке ст.144 УПК РФ, под угрозой денежного взыскания, предусмотренного в ст.117 УПК РФ.
5. Во всех случаях производства осмотра и освидетельствования с участием специалиста - судебного медика последний обязан ограничиться оказанием следователю (дознавателю) научно-технической помощи в производстве следственного действия самим следователем (дознавателем). Специалист в этих случаях не вправе проводить исследования, а высказанные им суждения не имеют доказательственного значения, что касается также и замечаний, которые высказываются специалистом в ходе следственного действия и подлежат занесению в протокол, если специалист этого требует.

Изменения и дополнения в УПК РФ от 2 декабря 2008 года вносили определенную ясность во взаимоотношения следователя (дознавателя) со специалистом - судебным медиком в стадии возбуждения уголовного дела, но не решали главной проблемы. Разрешенный в этой стадии наружный осмотр трупа или тела живого человека не всегда позволяют судить о характере телесных повреждений и уж тем более – о степени тяжести вреда здоровью или о причине смерти с той степенью точности, которая позволяла бы правильно определить порядок возбуждения дела публичного, частно-публичного или частного обвинения, а иногда и само наличие оснований к этому.

Давно витавшая в воздухе идея назначения судебно-медицинской экспертизы до возбуждения уголовного дела в весьма специфической форме воплотилась в Федеральном законе от 9 марта 2010 г. №19-ФЗ. Часть 1 статьи 144 УПК РФ была дополнена правилом: «При проверке сообщения о преступлении дознаватель, орган дознания, следователь, руководитель следственного органа вправе требовать производства документальных проверок, ревизий исследований документов, предметов, трупов и привлекать к участию в этих проверках, ревизиях, исследованиях специалистов». Специфичность новой формулировки закона в использовании слова «исследование», которое до сих пор употреблялось законодателем в контексте участия лиц, обладающих специальными знаниями, применительно только к деятельности эксперта в рамках назначенной по возбужденному уголовному делу судебной экспертизы (ч.1 ст.80 УПК РФ). «Исследование» отличало эту деятельность от участия специалиста не только в производстве следственных действий, но и при даче специалистом письменных заключений (ч.3 ст.80 УПК РФ), что особо подчеркнуто в п.20 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. №28 «О судебной экспертизе». Последнее означает, что судебная практика от кардинального разграничения деятельности эксперта и специалиста в уголовном процессе не отказалась и отказываться, похоже, не собирается.

Приведенное законодательное решение не выглядит оптимальным, поскольку им закрепляется практика суррогатных внепроцессуальных исследований, производившихся и ранее до возбуждения уголовного дела для определения, например, химического состава веществ, внешне похожих на наркотики, для предварительного определения причин смерти без производства обязательной в этих случаях судебно-медицинской экспертизы и т.д. На это же были нацелены «узаконенные» в конце 1980-х ведомственными приказами «консультационные заключения специалистов» (в том числе и врачей) и прочие «изобретения» практики. Упрощенные по форме исследования внешне имели благую цель – дать основания для возбуждения уголовного дела с тем, чтобы «запустить машину» полноценного процессуального собирания и исследования доказательств. Однако на деле все было не так гладко: суррогатные формы исследования не обременены процессуальными гарантиями законных прав и интересов участников процесса, которые на момент проведения исследований вообще не являются участниками процесса, но потом ими непременно становятся и начинают не без оснований оспаривать правомерность всех действий и решений. Суррогатные исследования не обременены и процедурными гарантиями соответствия действительности сведений, отраженных в появляющихся таким образом документах, поскольку правовых оснований требовать такого соответствия до возбуждения уголовного дела просто нет. Но самое главное даже не это. Если бы, проведя некое предварительное исследование до возбуждения уголовного дела, потом по возбужденному уголовному делу проводились полноценные экспертизы, и этим бы полностью сглаживались издержки предварительного суррогата, возможно, и претензий бы к «предварительным исследованиям» не было. Но в реальности всё совсем не так: результаты «предварительных исследований» переносятся в заключения экспертов, сохраняя признаки суррогата уже в процессуально оформленном доказательстве. Когда это повторяется из дела в дело, когда это становится повседневной практикой, когда новые поколения следователей, дознавателей и экспертов уже не знают, что можно работать как-то по-другому, проблема приобретает черты системного порока, требующего энергичного волевого вмешательства.

Судебно-медицинские исследования, правовое регулирование которых всегда и во всех странах предполагало какую-то особую деликатность в силу специфики сферы реализации правовых норм, Законом от 9 марта 2010 года одной фразой уравнены с ревизиями и документальными проверками, производимыми до возбуждения уголовного дела по требованию следователя или дознавателя.

Тем не менее, названный закон действует, и для любого практического работника важно определить, как работать в этих условиях. Появление в ст.144 УПК РФ словосочетания «исследование трупов» делает необходимым точное уяснение смысла такого исследования, которое по понятным причинам производится и будет производиться не самим следователем или дознавателем, не их начальниками, а судебными медиками, привлекаемыми в качестве специалистов теперь уже не к участию в следственном действии, а к предусмотренной этой статьей проверке сообщения о преступлении. Здесь, как и в предыдущих случаях, требуется системное толкование всех уголовно-процессуальных норм, регулирующих возбуждение уголовного дела.

1. Требование следователя (дознавателя) о проведении исследования трупа, обращенное в порядке ст.144 УПК РФ к любому специалисту в области судебной медицины и даже к любому врачу, независимо от места его работы и подчиненности по службе, является для этого специалиста обязательным и закрепляет за ним процессуальный статус специалиста в совокупности всех прав, обязанностей и ответственности, предусмотренных ст.58 УПК РФ с момента обращения к нему следователя (дознавателя).
2. Проведенное исследование трупа и полученные по его результатам документы (как бы они ни назывались, хотя наиболее распространенное название – акт судебно-медицинского исследования трупа) не подменяют собою, соответственно, судебно-медицинскую экспертизу трупа и заключение эксперта (п.6 упоминавшегося постановления Пленума Верховного Суда от 21 декабря 2010 г.). Назначение и производство судебно-медицинской экспертизы для установления причины смерти по возбужденному впоследствии уголовному делу является обязательным (п.1 ст.196 УПК РФ), назначаться она должна будет как первоначальная, а производство ее не связано выводами и данными, содержащимися в документе, полученном до возбуждения уголовного дела.
3. Исследование трупа в порядке ст.144 УПК РФ производится независимо и вне прямой процедурной связи со следственными действиями, производство которых возможно до возбуждения уголовного дела (осмотра места происшествия и трупа, обнаруженного на этом месте, осмотра трупа вне места происшествия и освидетельствования живого лица, которое скончалось до момента возбуждения уголовного дела). Результатом любого из названных следственных действий являются доказательства, полученные процессуальным путем, результатом исследования трупа в порядке ч.1 ст.144 УПК РФ является документ, не отнесенный изначально законом к числу доказательств по уголовному делу (ч.2 ст.74 УПК РФ), имеющий значение только для принятия итогового процессуального решения в стадии возбуждения уголовного дела. Вместе с тем, этот документ приобщается к делу вместе с другими непроцессуальными документами, полученными в стадии возбуждения уголовного дела, и может исследоваться на более поздних этапах производства по делу в качестве «иного документа» (ст.84 УПК РФ).
4. В отношении живого лица в ст. 144 УПК РФ никакие исследования не допускаются. До возбуждения уголовного дела, в случаях, не терпящих отлагательства, допускается лишь освидетельствование, то есть осмотр тела человека для обнаружения на нем особых примет, следов преступления, телесных повреждений и тех свойств и признаков, которые поддаются непосредственному визуальному наблюдению без производства исследований, разрешенных только после назначения экспертизы по возбужденному уголовному делу. В стадии возбуждения уголовного дела освидетельствование производится в отношении лица, именуемого в законе «освидетельствуемый», независимо от процессуального статуса, который он приобретет после возбуждения уголовного дела.

Подводя итог сказанному, подчеркнем, что проблемы использования специальных судебно-медицинских знаний в уголовном судопроизводстве на различных стадиях процесса постепенно приобретают межотраслевой характер, становятся средоточием многих других проблем властной правоприменительной и правозащитной юридической деятельности, а также проблем судебно-экспертной практики. Полагаем, что разработка законодательных основ судебно-медицинской экспертной и связанной с нею деятельности по уголовным делам еще далеко не завершена, судебная практика в этой сфере сейчас интенсивно формируется, что создает почву для оживления научной полемики в разных областях профессионального знания.