Нормативно-правовое регулирование судебно-медицинской деятельности: проблемы современного этапа

Publication in electronic media: 01.11.2011 under http://journal.forens-lit.ru/node/412
Publication in print media: Актуальные вопросы судебной медицины и экспертной практики, Барнаул-Новосибирск 2011 Вып. 17

г. Самара

Несмотря на то, что специальные судебно-медицинские знания в правоохранительной практике среди всех специальных знаний применяются наиболее часто их нормативно-правовое регулирование далеко от совершенства. Конечно же, для применения специальных судебно-медицинских знаний существует некая устоявшаяся система правовой регламентации. Кроме федеральных законов (ГПК, УПК, КоАП, Федеральный Закон ФЗ-73 «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ», «Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан») судебно-медицинская деятельность регламентируется подзаконными правовыми актами (приказы Минздравсоцразвития). Существенное влияние на практику применения нормативно-правовых предписаний о судебно-медицинской деятельности по уголовным делам оказывает официальное толкование этих предписаний Верховным Судом России. Весьма примечательно, что до недавнего времени формально действовало постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16 марта 1971 года №1 «О судебной экспертизе по уголовным делам», положения которого давно утратили всякую связь и с действующим законом, и с правовой реальностью. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 года №28 «О судебной экспертизе по уголовным делам» в значительной степени способствовало упорядочению практики использования специальных судебно-медицинских знаний по уголовным делам, официально разграничив, в частности, деятельность эксперта и специалиста.

На первый взгляд наличие такой нормативно-правовой базы может создать впечатление, что существующее положение «более или менее нормальное». Действительно, в соответствии с этой нормативно-правовой базой в целях осуществления судебно-медицинской деятельности в каждом субъекте Российской Федерации учреждено государственное экспертное судебно-медицинское учреждение (Бюро) с сетью подразделений на территории (в некоторых регионах – и не одно такое учреждение); существует система военных судебно-медицинских учреждений (лабораторий). Кроме того, в ряде субъектов РФ осуществляют судебно-медицинскую деятельность различного рода негосударственные учреждения, а также отдельные специалисты.

Между тем, ряд аспектов судебно-медицинской деятельности действующие нормативно-правовые положения вообще не регулируют; некоторые нормативно-правовые положения противоречивы, неоднозначны для толкования; многие нормативно-правовые положения не основаны на научных данных. Этим обусловлены многочисленные организационные, процессуальные и методические проблемы с применением судебно-медицинских знаний в дознании, в судебной и следственной практике. Их возникновению способствует встречающиеся случаи неисполнения законов либо несвоевременного исполнения законных решений.

Многие теоретические и практические неясности усугубляются, а нередко даже и порождаются богатством русского языка, в котором слова «эксперт» и «специалист», означающие на уровне бытового и всякого иного неюридического общения, в общем-то, одно и то же, в тексте уголовно-процессуального закона и в правоприменительной деятельности означают достаточно разные вещи. К слову заметим, что в этом разграничении наши американские и западноевропейские коллеги не столь категоричны. Не видит этой разницы и Европейский суд по правам человека, рассматривающий дела по жалобам наших соотечественников. В законодательстве большинства современных государств (включая наших недавних собратьев по социалистическому лагерю) на носителя специальных неюридических знаний, как бы он ни назывался, распространяется статус свидетеля с некоторыми уточняющими оговорками относительно предмета допроса и показаний.

Термином «эксперт», помимо этого, обозначается название должности в государственном судебно-экспертном учреждении, а термином «специалист» - процессуальный статус лица, состоящего в должности эксперта такого учреждения, если он привлекается следователем к участию в производстве следственного действия, в том числе и в стадии возбуждения уголовного дела, когда экспертиза по закону назначена быть не может, а значит – не может быть реализован процессуальный статус эксперта тем лицом, который занимает должность эксперта.

Используя нарочито тавтологичную и тяжелую для восприятия редакцию предыдущего предложения, подчеркнем, что для огромного числа российских следователей и дознавателей, их руководителей и руководителей экспертных учреждений такое нагромождение одинаково звучащих слов – повседневная практика, которая не может не порождать трудностей, организационных противоречий и даже конфликтов.

Несмотря на то, что в нашем законе процессуальные фигуры эксперта и специалиста разграничены очень четко и еще более четко отделены от всех других участников процесса, границы функций и форм деятельности судебно-медицинского эксперта как судебного эксперта и как специалиста размыты. Особенно такие неоднозначности стали проявляться после введения в ст. 80 УПК положений о «Заключении специалиста» и «Показаний специалиста». Одним из разграничительных признаков между деятельностью эксперта и специалиста считается то, что эксперт дает свое заключение на основании проведенных исследований, специалист же исследований не проводит. Все было в этой части относительно понятно до законодательных новшеств 2010 года, внесших существенные поправки в нормативную регламентацию стадии возбуждения уголовного дела.

Практические и процессуальные неясности возникают в связи с положением ст. 144 УПК РФ в редакции Федерального закона от 09 марта 2010 г. № 19-ФЗ, предусматривающей возможность привлечения специалиста для исследования трупа. Возникла неясность: о каком исследовании идет речь? В теории и методологии медицины, включая судебную медицину и патологическую анатомию, а также в ведомственных нормативных актах, регламентирующих судебно-медицинскую деятельность, под исследованием трупа понимается двухэтапное исследование, включающее наружное и внутреннее исследование трупа, выполняемое в целях установления патологических проявлений, причин смерти и др. В этой связи вроде бы появилось законное основание для существовавшей и существующей практики производства так называемых «судебно-медицинских исследований трупов» - суррогатной формы экспертизы.

Однако, по мнению юристов, законодателем в ст. 144 имелось в виду только наружное исследование трупа (фактически – осмотр трупа), не связанное с установлением причин смерти, поскольку в соответствии со ст. 196 УПК если требуется установить причину смерти, то для этого должна быть назначена и проведена экспертиза. К этой неоднозначности можно добавить ст. 178 УПК, содержащую специальную норму об осмотре трупа.

Все это еще в советские годы приводило многих специалистов в области уголовного процесса и судебной экспертизы к выводу о необходимости дополнить закон правилом о производстве судебно-медицинской экспертизы (а также некоторых других экспертиз) до возбуждения уголовного дела. Считаем, что введение такого правила остается актуальным в настоящее время. В качестве основного аргумента против этого в литературе указывалось на то, что не будут соблюдаться права участников процесса, связанные с назначением экспертизы. Однако этот аргумент вряд ли существенен, так как, никаких «участников процесса» в юридическом понимании этих слов до возбуждения уголовного дела еще не существует, во-вторых, мнения участников процесса, когда они появятся по возбужденному уголовному делу, относительно назначения и производства экспертизы всегда могут быть учтены и вопросы разрешены путем назначения дополнительной либо повторной экспертизы. Более того, в ряде случаев мнения участников исследуемых событий просто не могут быть выяснены ко времени назначения экспертизы. Например, когда обнаружен труп неизвестного лица с явными признаками преступления. Процессуальная необходимость в назначении экспертизы в подобных случаях очевидна, но причастные к этому событию лица фактически не выявлены и знакомить с процессуальными правами по поводу назначения экспертизы просто некого.

Противоречия и неясности существуют и в вопросах лицензирования судебно-медицинской деятельности. Так, статьей 52 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан в случае отсутствия «эксперта бюро судебно-медицинской экспертизы» предусмотрена возможность производства судебно-медицинских экспертиз «врачом, привлеченным для производства экспертизы, на основании постановления лица, производящего дознание, следователя, прокурора или определения суда». При этом не оговариваются необходимость соблюдения лицензионных условий для производства экспертизы, требований к профессиональной подготовке привлекаемого врача. Между тем, судебно-медицинская деятельность является лицензируемым видом деятельности (Федеральный закон от 8 августа 2001 года № 128-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности» и подзаконными нормативными актами о лицензировании, Постановление Правительства РФ от 22 января 2007 г. № 30 «Об утверждении положения о лицензировании медицинской деятельности, приказ Минздравсоцразвития от 10.05.2007 № 323). Возможно, в «Основах…» речь идет о привлечении в качестве экспертов нештатных врачей - специалистов для участия в комиссионных и комплексных судебно-медицинских экспертизах. В любом случае, данное законодательное положение требует конкретизации. Спорным представляется предъявляемое Росздравнадзором требование о необходимости лицензирования экспертных судебно-медицинских учреждений на такой вид деятельности как «доврачебная медицинская помощь». Действительно, нормативными документами в штате судебно-медицинских учреждений предусмотрена и необходима работа сотрудников со средним медицинским образованием. Однако эта работа не связана с оказанием «медицинской помощи» (в общепринятом понимании), а выполняется в рамках лицензированного производства судебно-медицинских экспертиз, исследований, обследований. Таким образом, Росздравнадзором фактически предъявляется требование о проведении «двойного» лицензирования одной и той же деятельности. В этом, как нам представляется, необходимости нет.

Несмотря на выраженную специфику судебно-медицинской деятельности, требующую специальных условий, до настоящего времени отсутствуют нормативные требования к обустройству помещений для производства различных судебно-медицинских исследований и к их санитарным характеристикам. В этой связи контролирующие органы при проверках предъявляют требования «по аналогии» с требованиями к другим учреждениям и лабораториям. Например, к танатологическим отделам бюро судебно-медицинской экспертизы предъявляются требования как к патологоанатомическим отделениям, к судебно-биологическим и медико-криминалистическим отделениям – как к клиническим лабораториям и т.п. Но, как известно, условия судебно-медицинской деятельности, оснащение, исследуемые объекты и т.п. не совсем, а во многом – совсем не аналогичны условиям деятельности патологоанатомических отделений и клинических лабораторий.

Организационные, методические и процессуальные проблемы постоянно возникают в практике в связи с отсутствием квалификационных требований к экспертам (утвержденная приказом Минздрава СССР от1978 года № 579 квалификационная характеристика врача – судебно-медицинского эксперта во внимание не принимается, поскольку явно устарела) и другим специалистам судебно-медицинских учреждений. При этом настоятельно требуется разработка и утверждение субъектных характеристик специальностей и специалистов, дифференцированных по разным видам судебно-медицинских экспертиз.

Со времени принятия Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности» (2001) прошло уже 10 лет. Но некоторые положения этого закона, относящиеся к судебно-медицинской деятельности, не выполняются до настоящего времени. В частности, ст. 13 Закона предписывает, что каждые пять лет экспертно-квалификационными комиссиями в порядке, установленном нормативными правовыми актами, должен определяться уровень профессиональной подготовки экспертов и проводиться аттестация их на право самостоятельного производства судебной экспертизы. Однако федеральным органов исполнительной власти (в данном случае - Минздравсоцразвития РФ) нормативно-правовой акт на этот счет пока не утвержден. Поэтому указанные мероприятия в отношении судебно-медицинских экспертов не выполняются.

К перечисленным проблемам в сфере нормативно-правового регулирования судебно-медицинской деятельности можно добавить еще не одну. Поэтому существующее положение требует самого пристального внимания. При разработке проблемных вопросов важным, а по многим из них – просто необходимым является тесное научное и практическое взаимодействие юристов и судебных медиков. Например, только отсутствием такого взаимодействия можно объяснить тот факт, что в уголовном кодексе длительное время в качестве юридического критерия тяжкого вреда здоровью существует критерий «неизгладимое обезображение лица» без нормативного определения границ «лица». Ни законодатель, ни официальная медицинская (анатомическая) номенклатура этих границ не определяют.

Конечно же, вопросы нормативного регулирования судебно-медицинской деятельности не оставались без внимания исследователей. Научной разработке проблем, связанных с организацией, включая вопросы правовой регламентации судебно-медицинской деятельности, посвящен ряд диссертационных и монографических исследований. К сожалению, многие из научно обоснованных предложений остаются пока не воспринятыми, а утверждаемые нормативные акты подвергаются обоснованной критике. Например, многие авторы справедливо указывают на серьезные недостатки недавно утвержденных (2008 год) Правил и Медицинских критериев определения степени тяжести вреда здоровью; судя по недолгой по времени практике применения «Порядка организации и производства судебно-медицинских экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях Российской Федерации» (утв. приказом Минздравсоцразвития России от 12 мая 2010 № 346н) к этому документу также возникнут существенные претензии.